|
Михаил Веллер
Молодой писатель
Почему пишет молодой писатель? Вообще от избытка внутренней жизни. Время молодого человека - плотно, ибо энергии много. Экстраверт совершает подвиги и хулиганит наяву, интроверт - в мыслях и мечтах. Молодой писатель интроверт по преимуществу. Либо же интровертный аспект его личности достаточно значителен - даже если он хулиган, то не тупой хулиган, а такой, который, кроме того, еще думает и мечтает, причем достаточно абстрактно.
Часть энергии молодого человека обращается в активную внутреннюю жизнь. И приобретает характер интеллектуальный, вербальный, эстетический, то есть формально литературный.
Потребность в какой-то переделке мира приобретает вид переделки мира внутреннего, воображаемого, виртуального, то есть литературного творчества.
В зачаточном, латентном состоянии литературное творчество свойственно, пожалуй, большинству. Меньшинство оформляет рождающиеся мысли, образы, коллизии в связные слова, предложения, абзацы, законченные отрывки - жизнеподобные изложения событий. События могут быть реальными, частично вымышленными или вовсе вымышленными - это уже следующий вопрос.
Молодой писатель пишет потому, что таким образом он совершает действия по переделке мира внутри себя, творит бытие внутри себя. Обычно начало этого процесса выглядит спонтанно, стихийно, неосознанно. Поводом может послужить любой внешний толчок, любое событие либо просто переживание, незначимое внешне.
Зачем пишет молодой писатель? Ряд целей присутствует в разной для каждого пропорции и выстраивается в разном порядке.
Он посягает на то, чтобы почувствовать себя причастным к литературному творчеству - это занятие, как ни крути, внушает ему почтение. Он хочет приблизиться к сонму признанных писателей и даже - а почему нет? - войти равным в стан великих.
Часто он подсознательно хочет проверить свои силы и возможности: он тоже способен писать, он сделан в общем из того же теста, что великие писатели.
Он хочет славы и денег. И как следствие - любви поклонниц, уважения окружающих и хорошей жизни.
Короче, он стремится к самоутверждению и самореализации (как правило, разумеется, подсознательно или вовсе бессознательно, никто не формулирует себе: вот реализую-ка я сейчас свои возможности).
Он хочет привлечь внимание друзей или просто позабавить их, хочет выделиться.
Ему это нравится. Ему это интересно. Это дает ему некоторое удовлетворение.
И до крайности редко он пишет для того, чтобы поведать человечеству некие новые, оригинальные мысли, которые его переполняют. Оригинальных мыслей у него, как правило, нет. (Редко, в незначительном меньшинстве случаев, они появляются позднее.)
Писатель-описатель, писатель-рассказыватель обычно начинает писать для того, чтобы изложить подразумеваемому читателю, то есть миру, то, что он, писатель, узнал и пережил - его познания и переживания представляются ему ценными и достойными общего внимания.
Писатель-создатель, придумыватель, фантазер замахивается на то, чтобы создать что-то вовсе новое, а уж если не новое - так самое лучшее в своем роде.
Молодой писатель ясно извещен о том, что успех - это прежде всего труд, что талант - это несколько процентов таланта, а все остальное - труд, и мысленно он как бы совершенно готов к тому, что писать - дело трудное, мучительное, долгое и бесконечные переделки отнимают массу сил и времени. Он очень уважает труд.
На деле он обычно добивается того, что вот впервые! Составлены несколько предложений, вполне вроде нормальных. Отлично! Идет несколько абзацев и страниц. Кайф! И вот готов рассказ или глава повести (романа). Черт возьми, неплохо, нормально!
Так: проверим ошибки и огрехи. Поправим несколько слов на более выразительные. Ну?! Есть текст! Есть вещь!
Хоп! - и он начинает считать это, условно говоря, литературным произведением. Он еще не претендует на лавры (сознательно, во всяком случае) и в разговорах подчеркивает это. Он сам полагает, что ну может и плоховато. Но переделывать это сто раз до тех пор, пока не будет хорошо, он не готов. А как править? А чего менять? Уж вроде как вышло.
Он еще не умеет отстраниться от своего текста - как он впервые вышел из-под пера. Чем часто раздражает рецензентов и маститых, к которым обращается за отзывом. Они ему: пахать надо. Он им: конечно! А думает: надо-то надо, но это уже есть, ладно, следующее напишу.
Он еще не умеет работать. Он еще не разлепился и не размежевался с внутренним графоманом, который живет в каждом, кто начал писать. Это дело наживное - кто доживет и наживет.
Бывают отдельные случаи. Когда человек, еще не писавший, дивно владеет языком. И чувством композиции, соразмерности. И обладает вкусом. И - едва ли не главное для молодых - перевод мыслей и чувств в слова, а слов и фраз - из головы на бумагу или экран компьютера - этот процесс происходит как бы сам собой. Так бывает от природы поставленный голос оперного певца. Если это есть - молодого писателя можно поздравить. Но рассчитывать на это трудно.
Большинство молодых писать бросает. Большинство оставшихся становится кое-какерами. Ничтожное меньшинство научается работать до тех пор, пока не выйдет хорошо - иногда это означает до посинения.
Молодой писатель не умеет читать. Он читал до сих пор, как читатель - легкой рысью в походные перегоны.
Поэтому он постоянно изобретает деревянные велосипеды. У него захватывает дух от собственных удач - выразительных оборотов. Самостоятельно построенные банальности приводят его в авторский восторг.
Если он сунется в уважаемую им книгу и начнет перечитывать так, как будто сам это только что написал и хочет слово-другое поправить, если он начинает вот с таким настроем перечитывать классический (в широком смысле) текст медленно и с тщанием, как автор или хотя бы соавтор, морща лоб и шевеля губами, возникает интересная вещь. Он видит вдруг то, чего не видел в пять раз читанной книге до сих пор. Он видит, как составлены слова и как они отобраны. Он видит неожиданность в силу стыков слов и фраз, до которых трудно додуматься! А читаешь в нормальном темпе - и вроде все естественно и несложно. Ага!..
Молодой писатель, если он честный человек с серьезными намерениями, начинает учить себя читать. (Это напоминает разглядывание картины: с четырех шагов - здорово, естественно и просто, вплотную и в боковом свете - неожиданное и даже странное сочетание красок, мазков, линий.) Читая так, он набирает технику и профессионализм.
Изрядная самокритичность совмещается у молодого писателя с высокой самоуверенностью. Сознанием он готов признать, что написал так себе, средненько, плоховато даже, но подсознательно в нем живет память пережитых в процессе писания чувств и высокого внутреннего напряжения своего труда, и это не позволяет ему внутренне смириться с низкой оценкой своего труда.
Если брать такой аспект писательского труда, как свежесть чувств при работе, силу нервного напряжения, радость неожиданных озарений, то субъективно как процесс труд молодого писателя почти всегда заслуживает высокой оценки.
А вот результат почти всегда заслуживает низкой...
Молодой писатель еще не может отделять качество процесса от качества результата. Он - как влюбленный в пике влюбленности.
Плоховато, если эта влюбленность в собственный творческий процесс затягивается. Тогда, при несовпадении качества процесса с качеством результата, и говорят о графомании.
Любить процесс надо. Но иметь до и после любви (нет, не вместо) трезвую голову тоже надо. Иначе объект твоей любви никто, кроме тебя, не оценит - за твоей спиной повертят пальцем у виска.
Характерная и интересная особенность молодого писателя - стремление показывать свои тексты кому ни попадя (в желании и ожидании, понятно, признания и похвалы). Что здесь интересного и странного? А вот что.
Если он показывает текст уважаемому им писателю, ну смысл понятен. Суждение мэтра (и возможная помощь в публикации). Похвалил, да если еще и напечатать помог - о! - восторг, умильная благодарность, прилив сил и веры в себя.
А если другая крайность: разнес и посоветовал вообще бросить писать! Фигу: не поверит. И не бросит.
Так зачем давал? Ага! Для признания, а не критики!
Другой типичнейший случай: дал почитать знакомому (знакомой), чей умственный и эстетический уровень заведомо презирает в общем. Зачем давал?! Свой рассказ сам считает хорошим, даже отличным, а сторонняя оценка заведомо для него ничего не значит: уверен в себе.
Результат редкий: похвалили, да еще очень. Рад! Прилив любви к рецензенту чувствует, ум его и тонкость эстетическую понимает! Вот черт... молодец, а? А в остальном ведь - по-прежнему дура дурой. Или умна оказалась? Умными мы называем людей, которые с нами соглашаются...
Результат частый: пожатие плеч - ну и что, так себе написал? Падла тупая, ни хрена не понимает. А раньше этого не знал? Знал. А зачем давал?!
Ведь что бы тебе ни сказали - ты только сам знаешь, чего стоит написанное тобой. Так зачем тебе оценки, которые ни на что вроде повлиять все равно не могут?!
А чтобы самоутвердиться еще в чьем-то мнении. Занять хоть на пять минут высокое место в чьем-то внутреннем мире. Возвыситься в глазах не только собственных, но и окружающих, ну хоть одного окружающего!
Молодой писатель - крупный специалист по метанию бисера перед свиньями. Уж больно бисер ему нравится! Кто подвернется - перед тем мечет.
Это не потребность в сторонней оценке. И даже не в желании совета. Это нетерпеливая, сильная жажда в самоутверждении через то, что ты сделал.
Характерный творческий ход молодого (начинающего) писателя: взять некую экзотическую и в натуре не известную ему страну, сделать героями ее людей, которых он живьем никогда не встречал, и намотать их на сюжет - вполне обычный, мелодраматический чаще всего и не лишенный героизма. (Если в шутку - об этом писал Аркадий Бухов: “Я выбрал местом действия Малайзию, потому что именно об этой стране я не имел уж решительно никакого представления”.)
Если это дурак - к нему вопросов нет. А если это человек в остальном вроде разумный и образованный, да еще с некоторым жизненным опытом? Ему какая жареная птица сознание крылом замутила?
Ответ надо дать следующий. Молодой писатель понимает и чувствует, что литература не зеркало жизни, картина не фотография: искусство в чем-то принципиально отличается от жизни, средства у него свои, законы восприятия свои, искусство условно, и без введенного коэффициента условности получится не искусство, а в лучшем случае копирование жизни. А он не хочет копировать, он хочет создавать.
Вот так появляются бразильские сериалы и индийские мелодрамы на русском экране...
С большой ясностью вышеуказанную проблему молодой писатель не формулирует. Но подсознательно ощущает. Он ощущает, что должен быть люфт между искусством и жизнью. А как дать этот люфт, еще не знает, не умеет, не понимает. И, ведомый ощущением в необходимости этого люфта, он идет по кратчайшему и простейшему пути: сделать это не у нас, изобразить не нас, и тогда изображение приобретет аллегоричность, символичность, глубину, красоту заодно - ихняя свалка не в пример привлекательнее нашей помойки - и станет более искусством, чем если наши дела копировать. В нашем, ежедневном - какая символичность, какая романтичность? - бытовуха одна и скука повседневности. А на солнечном Борнео любой штрих романтичен и условен, а главное - вот вам и отстранение искусства от зеркала жизни.
Результат наивен и смешон. Но смеяться над ним не надо. Это нормально, через это многие проходят. Просто молодой писатель стремился сделать литературу принципиально не копией жизни и через то настоящим, трогающим душу искусством.
Если молодой писатель спрашивает, как ему работать дальше, хана ему. Из двух одно: или бросать писать, или бросать спрашивать.
Если молодой писатель, вступая на минное поле своего поприща, относится к литературе как игре или заработку, может получиться “Остров сокровищ” или “Три мушкетера”. Резвиться полезно! Исчезает внутренний зажим. Да ведь и Сократ любил резвиться.
Если молодой писатель хочет и старается писать не так, как все, лучше, чем все, о том, о чем еще не писал никто, его часто считают недостаточно образованным и не очень способным. Ну раз появился кто-то, не вписывающийся в рамки, значит, не сечет, куда вписываться надо. Не следует с разгона ждать понимания. Чтобы занять свое место - часто надо многих расставить на их места.
“Продвинутый” молодой писатель иногда считает, что, для того чтобы “выразить себя”, не обязательно овладевать “так называемым профессионализмом”. Главное - выразить свое видение мира и раскрыть тончайшие движения своей души и мысли. При этом он ждет, что может быть кому-то интересен. Конец бывает ужасен, а движение к концу - нервозно.
Как молодому писателю стать просто описателем? Проще всего состариться. Но это тоже не рецепт. А рецепт: да как угодно, нет ограничений. Вернее всего - писать, читать и переделывать, пока не треснет, дойдя до внутренней готовности сдохнуть под забором, но не отступаться от своего.
(с) "Литературная газета", 2002
Вернуться в раздел "Статьи"
Сайт управляется системой uCoz |